Гости и хозяева сидели тесной кучкой под голубыми в полоску тентами, поднимающимися над чугунными, затейливой работы, столиками с мраморными досками. Вокруг столов стояли такие же стилизованные стулья. Старый мистер Кейри, вежливый, энергичный и внушающий к себе невольное уважение, сидел, держа в руке бокал с мартини с таким видом, как будто это не празднество, а скучнейшая деловая встреча, на которой ему досталась утомительная роль председательствующего.
Его супруга, увядшая неумная женщина, как всегда поместилась возле своего повелителя, готовая по его малейшему знаку броситься исполнять его поручения.
Бред Кейри, почтительный сын и наследник столь уважаемых родителей, смешивал коктейли возле роскошного бара из блестящего металла и толстого стекла. Викки восседала за центральным столом, на который складывались подарки.
Старый Кейри притворился, что не заметил Джона. Если ты не имел чести принадлежать непосредственно к клану Кейри, самодержец и повелитель здешних мест тебя не замечал до тех пор, пока формально не объявлялось в твоем приходе.
Бред махнул рукой, а Викки побежала навстречу гостю.
— Что они сказали? Почему Линда не придет?
Миссис Кейри вздрогнула, как это случалось каждый раз, когда к ней обращался с вопросом супруг:
— Мне показалось, дорогой, они говорят, что у нее головная боль.
— Головная боль? — фыркнул мистер Кейри,— что за причина «головная боль», чтобы пропустить день рождения?
— Это мигрень,— пояснила Викки,-— куда хуже всякой головной боли.
Она развернула пакет и тепло поблагодарила Джона.
Мистер Кейри поинтересовался:
— Что они ей подарили?
— Мне кажется, дорогой, что это поднос,— ответила миссис Кейри.
Джон подошел с формальными приветствиями к старым Кейри, и в это время послышался нестройный хор голосов, распевавших «Будь здорова, наша Викки».
В одну минуту все вокруг словно наэлектризовалось. На террасе появились Роз и Гордон Мерленды в сопровождении Тимми. Роз тащила огромный пакет и дурашливо сгибалась под его тяжестью. Гордон же повесил на согнутый мизинец за розовую ленточку крошечный пакетик.
Все Кейри принялись бурно здороваться с вновь пришедшими.
— Викки, дорогая, разверни пакеты. Живее. Мы все это везли сюда через всю Европу из дивной маленькой Лавочки в Таормине.
— Ох, Роз... вы не должны были...
В большом пакете оказалось платье, вышитое сицилийской крестьянкой, а в маленьком — пара затейливых серебряных сережек ручной работы.
Викки была в восторге. Старый мистер Кейри громко хохотал. Снова наполнили бокалы мартини. Мерлендам показали подарок, присланный Фишерами из Калифорнии, а мистер Кейри, взявший на себя роль информационного бюро, объяснил, почему отсутствует Линда.
Один Тимми остался не у дел.
Кейри придерживались того мнения, что дети должны всюду следовать за своими родителями, но поскольку Тимми оказался единственным ребенком, привлеченным к данному мероприятию, и поскольку Мерленды тоже считали, что дети не должны дублировать жизнь взрос-лых, Тимми не получил подарка для Викки и на него никто не обращал внимания. Понятно, что его тут же потянуло к Джону. Застенчивый и нелюдимый, он вызывал у Джона какую-то особенную нежность и желание его защитить.
Тимми принялся возбужденно рассказывать ему о космическом костюме.
— Папа сказал, что он его купит сегодня в Питсфилде, но у него было столько дел, что он не успел. Но все равно, он у меня скоро будет. Понимаете, самый настоящий костюм с круглым шлемом для головы. Возможно, Баку тоже такой купят. Он говорил что...
— Послушай, Тимми, дорогой, не надоедай мистеру Гамильтону. Ему совершенно неинтересно слушать про твой космический костюм.
Роз Мерленд наклонилась к сыну, одарив Джона «материнской» улыбкой. У нее в зубах торчал длинный черепаховый мундштук.
— Тимми, дорогой, пойди-ка отыщи своего приятеля, этого хитрого цветного мальчишку. Знаете, мистер Гамильтон, мы с Гордоном считаем абсурдным ставить какие-либо барьеры в этом отношении. В Марракеше в позапрошлом году у Тимми был совершенно очаровательный приятель—арапчонок. Его звали Абдуллой, очаровательное имя, не правда ли? Прямо из сказок Шехере-зады?
— Его звали совсем не Абдуллой, а Ахмедом,— поправил Тимми.
Роз Мерленд рассеянно погладила его по голове.
— Ну, дорогой, не упрямься. Беги и поиграй со своим товарищем. Бедняжка Линда, какая жалость, что она не смогла приехать, мистер Гамильтон. А мы захватили с собой свои сицилийские диапозитивы. Всем известно, что люди, привыкшие много путешествовать, страшно изводят своих друзей... Но мистер Кейри настаивал...
Все остальные отошли от больших французских окон и расселись за столики под полосатыми навесами. Типично кейровский вечер был в разгаре.
Упрямо скрывая свое непреодолимое беспокойство за Линду, Джон сел в уголок, держа в руках стакан с мартини. Разговор переметнулся на озеро Дизастер, Ежегодно на вечерах у Кейри имелись совершенно определенные темы разговоров. В этом году основной темой была автомобильная катастрофа, в которую угодил мистер Кейри, радость по поводу его выхода из лечебницы, где он провел несколько месяцев и его несомненное превосходство над всеми другими мужчинами, не умеющими так лихо расправляться со всяческими неприятностями.
Второй темой было озеро Дизастер.
Некоторые дельцы, не считаясь с моральным правом Кейри на покой и сравнительную изворотливость, хотели уступить северный берег подрядчику, который жаждал его застроить летними отелями.
Через три дня данный вопрос должен был быть поставлен на обсуждение в муниципалитете.
Вскоре мистер Кейри уже митинговал:
— Самое главное — согласованность действий. Мы все должны явиться на городское собрание, да, сэр, все без исключения. Даже.вы, мистер Гамильтон, ибо каждый голос может оказаться решающим. Вообще-то я ни капельки не боюсь. Так или иначе, но я могу оказать давление на определенных лиц. К примеру, молодой Стэндон...
Налили еще по бокалу мартини, потом еще по половинке. Дополнительная половинка являлась традиционным излишеством в связи с днем рождения. Это было предметом многочисленных шуток и притворных споров на тему о том, насколько одинаково Бред разлил эти половинки.
После этого, компания отправилась обедать. И засверкали семейные шутки! Поборникам идей летних отелей пожелали сломать шею, а частные беседы приобретали все более интимный характер.
Джон понимал, что по негласному соглашению участников этого тесного, кружка он приглашался сюда только из вежливости. Но он понимал так же, почему этот кружок так много значил для Линды. Это была именно та жизнь, о которой она мечтала, защищенная от необходимости с кем-то конкурировать богатством и общепринятым превосходством. Почти наверняка, в прошлом году, после ошеломляющего успеха его первой выставки, когда она уговаривала его бросить «Рейнс и Рейнс», Линда представляла именно таким свое будущее, где она, сразу став супругой Знаменитости, играла бы центральную роль. Ну, а он был бы при ней кем-то вроде Гордона Мерленда.
Пока Гордон рассказывал забавные истории о простоте нравов в гостиницах Агридженто, пересыпая свою речь исковерканными словечками на сицилийском диалекте, Джон не переставал тревожиться за Линду, которая лежала в их просторной кровати в темной пустой спальне.
«Если они обещали в два раза больше, чем ты получал раньше... это будет почти 25 тысяч, верно?» Именно это ее больше всего взбудоражило. Это, а не что-нибудь другое. «Имея такие деньги,—думала она,— я смогу одеваться гораздо лучше Мэри Рейнс, смогу не замечать Паркинсонов, смогу устраивать самые элегантные приемы»...
Такой довольно наглядный экскурс в мечты и планы своей супруги окончательно вывел Джона из равновесия. Вообще-то, если вдуматься, в них не было ничего неразумного. Гордон Мерленд наверняка поддержал бы ее. И старый мистер Кейри. Что там говорить, почти любой человек- сказал бы Джону, что ему привалило счастье. Он постарался представить себе лица собравшихся за столом, если бы он сообщил им, что только что отказался от должности, дающей 25 тысяч долларов плюс премиальные.